Дмитро Нєкрасов1

... написав про Дракона. Або як здолати путінізм.

Думы о несбыточном. Часть 1DmitryNovember 18, 2022

Михаил Ходорковский недавно написал книгу «Как убить Дракона. Пособие для начинающих революционеров» и пригласил меня к участию в публичной дискуссии по ее поводу. Я решил воспользоваться этим приглашением и написать серию статей со своими мыслями, относительно некоторых из затронутых в данной книге тем.

Начну с общей проблемы, с которой, на мой взгляд, сталкивается большинство рассуждений на тему «прекрасной России будущего». Автору всегда сложно провести грань между идеальным образом будущего, к которому хотелось бы стремиться (идеальная точка «Б») и рассуждениями о том, как должен выглядеть путь, посредством которого реальная Россия может в это идеальное будущее попасть (путь из точки «А» в точку «Б»).

Обсуждения идеальной точки «Б» сами по себе не бессмысленны. Единый образ желаемого будущего важен для увеличения вероятности изменений. Однако это упражнение в мире без ресурсных ограничений, где достижимо все желаемое. В этом мире между мной, Ходорковским и произвольной выборкой из числа современно мыслящих россиян, будет мало принципиальных разногласий, а споры уйдут в малосущественные для целей описания точки «Б» детали.

В свое время марксисты изобрели довольно привлекательную «точку Б» - коммунизм. Многие из них реально в этот коммунизм верили и искренне желали его построить. Наличие данного привлекательного образа будущего позволило марксистам прийти к власти в ряде стран и осуществить множество реальных изменений. Однако большинство этих изменений по факту двигали общество в далекую от идеального коммунизма сторону. Не потому, что пришедшие к власти марксисты не верили в коммунизм, а потому, что реальная точка «А» диктовала совсем иную логику действий.

В отличие от точки «Б» место российской точки «А» на политической карте пока неизвестно. Сегодня поезд «Россия» движется в противоположную от точки «Б» сторону. Мы не знаем куда он успеет доехать и в каком состоянии окажется к моменту разворота. Необходимо понимать, что стратегия экономических или институциональных преобразований не может быть универсальной для любых ситуаций. В реальной жизни стратегия всегда зависит от текущих ресурсных ограничений, групп поддержки, силы и направлений противодействия реформам и так далее.

Для иллюстрации различий между возможными точками «А» я приведу ниже ряд сценариев, даже не пытаясь охватить все разнообразие альтернатив. В каждом из них мы будем исходить из презумпции, что пришедшее к власти правительство в целом согласно с образом будущего «Б», предложенным Ходорковским. Однако первоочередные проблемы приоритеты и возможности этих правительств будут сильно отличаться, в зависимости от текущих обстоятельств.

1. Оккупационная администрация

Начну с самого невероятного сценария, который очень удобен для иллюстрации различия в исходных возможностях. Это сценарий Германии и Японии 1945, когда действующая гражданская администрация была назначена внешними для страны силами, навязывающими свои условия на основании тотального силового превосходства и победы в войне.

Главным отличием данного сценария от любого другого является тот факт, что заведомо непопулярные среди российского населения внешнеполитические уступки уже сделаны и ответственность за них не лежит на действующем правительстве. За уступки (например возврат Крыма) в глазах населения отвечает предыдущий режим и оккупанты. Любые суды над функционерами прошлого режима, и мероприятия по денацификации населения также делаются по настоянию оккупантов.

Вопрос санкций тоже решен: их экономическая составляющая ликвидирована, а военно-политическая для построения «прекрасной России будущего» имеет третьестепенное значение. Т.е. главная проблема, стоящая перед правительствами в других сценариях заведомо решена.

Помимо этого, оккупационная администрация, не зависит от уровня народной поддержки и способна осуществлять самые непопулярные экономические реформы, не опасаясь потери власти.

Действительно полезные в долгосрочной перспективе экономические преобразования как правило непопулярны на первом этапе, как минимум, среди теряющих в результате данных реформ групп населения, а часто и среди его большинства ( здесь я обосновываю данный тезис подробно https://telegra.ph/Nekotorye-problemy-demokraticheskogo-prinyatiya-reshenij-11-18).

Никакое демократическое правительство, и даже жестокий диктатор, не может провести много радикальных реформ одномоментно, просто из опасения потерять власть. А оккупационная администрация может. (В частности целый ряд экономических преобразований, осуществленных командой Эрхарда в послевоенной Германии, включая радикально конфискационную денежную реформу, были бы невозможны в иных обстоятельствах).

Такая администрация может не опасаться резкого противодействия дискриминированных групп. В любых позитивных для России сценариях такой группой будут, например, силовики, и любое правительство кроме оккупационной администрации будет вынуждено все время оглядываться на риски их вооруженного/политического противодействия. И так далее.

Как бы ни был невероятен указанный сценарий, он иллюстрирует ситуацию, в которой у правительства реформаторов совсем другие проблемы и совсем другие возможности осуществления преобразований.

(Владислав Иноземцев, в своих комментариях к рассматриваемой книге Ходорковского уже отмечал, что внешнее вмешательство, как возможный фактор изменения России, в ней практически игнорируется. Я подробнее коснусь данной темы в отдельной статье, а пока лишь отмечу, что допустимость «оккупационной администрации» в картинке «желаемого завтра» российских либералов, является важным шагом на пути к тому, чтобы «победить дракона» хотя бы у себя в голове).

2 Революция сверху.

В этом сценарии после смерти Путина или дворцового переворота фактическая власть переходит к гражданской бюрократии в лице условного Мишустина или Собянина. По условиям нашего упражнения, мы исходим из допущения, что такое правительство разделяет представления Ходорковского об идеальной точке «Б» . В рамках борьбы с силовой бюрократией и крайними ура-патриотами, оно сочтет тактически оправданным опереться на «прогрессивную общественность», допустив частичную демократизацию и/или кооптацию представителей «прогрессивной общественности» в коридоры власти.

В данном сценарии ключевой проблемой правительства является нормализация отношений с западом. Это проблема носит двусторонний характер: с одной стороны любые территориальные уступки непопулярны в определенных слоях населения и у силовиков, с другой, в сравнении с прочими сценариями, запад будет в гораздо меньшей степени готов к смягчению санкций. Если российский политический режим не рухнул, государство не переучредилось и многие видные функционеры режима сохраняются во власти, вопрос ответственности России стоит в полный рост.

В точке «А» данного сценария Россия, скорее всего, продолжает контролировать какую-то часть украинских территорий (война не закончилась, или конфликт был на какой-то стадии заморожен). Даже если новое российское правительство ставит своей главной задачей нормализацию отношений с западом, возврат всех этих территорий будет сложен из внутриполитических соображений. Соответственно подобное правительство будет стремиться к каким-то промежуточным компромиссам и откладыванию окончательного решения вопроса, как минимум по Крыму. А значит и существенная часть санкций сохраняется.

Рациональная экономическая стратегия в условиях санкций заведомо отличается от аналогичной стратегии в отсутствии санкций. Сохранение санкций и замороженных территориальных споров с Украиной предполагает другую логику преобразований в военной и некоторых иных сферах. Т.е. стратегия правительства из второго сценария неизбежно радикально отличается от стратегии правительства из первого, даже если образ идеального будущего «Б» у них совпадает.

Данный сценарий задает совершенно другую логику и в области политических преобразований. В нем реформаторы пришли к власти легитимно в рамках действующего законодательства. При этом, скорее всего, новое правительство крайне непопулярно у определенных слоев населения ввиду внешнеполитических уступок. Оно в глубоком конфликте с силовиками. В этой ситуации сохранение действующих политических институций является важным фактором сохранения власти. Любой разговор о переходе к парламентской форме правления или изменению баланса между центром и регионами, как минимум, не носит первоочередной характер. Как максимум – прямо противоречит возможностям правительства проводить другие преобразования.

В данном сценарии реформаторы опирается на действующую гражданскую бюрократию, которая является главным союзником правительства против силовиков и ура-патриотов. Поэтому возможности наступления на привилегии бюрократии ограничены.

Административная дееспособность правительства в этом сценарии заметно выше, чем в любом другом. Это обеспечивает большие возможности для качественной практической реализации экономических преобразований (не путать с проблемой восприятия таких преобразований населением). С другой стороны это задает и другие требования к преемственности проводимой ранее политики. Многое из того, что возможно после радикальных сдвигов и разрыва с «постыдным прошлым», крайне затруднительно при сохранении минимальной преемственности.

Данный сценарий, в свою очередь, ветвится на варианты большей или меньшей демократизации. Если система быстро движется в сторону реальной демократии, возможности для внешнеполитических уступок и серьезных (непопулярных) экономических реформ снижаются. Если политическая система сохраняет относительно авторитарный характер возможности для радикальных решений больше, вопрос лишь в мотивации автократа.

3 Революция снизу

Данный маловероятный сценарий теоретически возможен в двух вариантах: (а) оппозиция захватила власть силовым путем; (б) оппозиция вынудила власть провести выборы и выиграла их. Между собой данные подварианты будут сильно отличаться по степени целесообразности и радикальности изменения политической системы. В силовом варианте такое изменение носит первоочередной характер и приоритетно для обеспечения легитимности дальнейших действий. В выборном было бы странно начинать с этого.

Оба подварианта столкнуться с той же проблематикой нормализации взаимоотношений с западом. Чем радикальнее будет смена власти, тем больше будет запад готов отменять санкции и идти на компромиссы. Что, однако, не снимет проблемы непопулярности территориальных уступок в широких слоях населения. На таком правительстве будет висеть ответственность за непопулярные внешнеполитические решения, что неизбежно ограничит возможности серьезных внутренних преобразований. Особенно в условиях реальных выборов и политической конкуренции.

Революция снизу также неизбежно дезорганизует госаппарат. Возможности профессиональных и качественных реформ снизятся, как минимум на первом этапе. Тему люстраций и военных преступников я разберу в отдельном тексте, здесь лишь отмечу, что она займет много времени и внимания как революционеров, так и старой бюрократии, которая в любых сценариях будет составлять костяк госаппарата. В сценарии оккупационной администрации эта задача выносится вовне, в «революции сверху» - спускается на тормозах, в «революции снизу» - серьезно дезорганизует иные процессы.

***

Помимо описанных выше базовых сценариев на план реформ будут влиять и другие факторы: как далеко успеет зайти монополизация и национализация экономики, сколько мужчин будет травмировано военным опытом, сколь многие эмигрируют и как долго будут находится за границей к моменту изменений, как будут меняться мировые цены на энергоносители, будет ли Китай и США сотрудничать или двигаться к новой «холодной войне». И многое-многое другое.

Все эти факторы и сценарии в книге Ходорковского остаются за скобками. Как и в большинстве подобных работ об образе будущего, рассуждения о желаемом «Б» и пути между «А и Б» в ней, в значительной степени, перемешаны. В этой связи задача прокомментировать подобные рассуждения содержательно, упирается в некий замкнутый круг.

Спор о том должна ли Россия быть парламентской или президентской республикой в идеальной точке «Б», носит глубоко технический характер. На этом горизонте гораздо важнее общее согласие с тезисом, что Россия должна быть защищена от авторитарных тенденций. В реальной же точке «А», ответ на данный вопрос будет зависеть от сценария, в рамках которого будут фактически осуществляться изменения. И никакие абстрактные соображения на большинство подобных сценариев повлиять не смогут.

Рассуждая абстрактно-теоретически из сегодня, я легко соглашусь с тезисом, что в «прекрасной России будущего» природная рента должна делиться более справедливо. Однако на месте министра финансов, находящегося в реальной точке «А» с множеством текущих проблем и ограничений, я бы, скорее всего, возражал против большинства предлагаемых Ходорковским конкретных решений. Более того, если к моменту попадания в точку «А» цены на нефть будут ниже 30 долларов, то и сам Ходорковский, скорее всего, откажется от своих конкретных предложений, ибо при таких ценах ренты для дележа не останется.

Серьезные обсуждения стратегии «как пройти из точки А в точку Б», до момента пока точка «А» стала известна, неизбежно представляют собой обсуждение «сферического коня в вакууме».

Чтобы как-то обойти указанные ограничения для содержательной дискуссии, в следующих текстах по мотивам прочитанного, я буду говорить лишь о тех тезисах, которые либо мало зависят от точки «А», либо относятся к моим немногочисленным разногласиям с Ходорковским, которые не утратят своего значения даже из перспективы точки «Б».

Далі буде.